Политики станут шлюхами, а шлюхи - политиками.
Доклад А.Маклакова на заседании Белоцерковского Философского Общества, 2004.
Порно, это всегда интересно. Это куда интересней политики и почти так же грязно. Но если о политике с умным видом рассуждают все, кому не лень, к порнографии отношение более потребительское. Даже за рубежом серьезные исследования можно пересчитать по пальцам. В американских университетах кое-где преподают «human sexuality», но теорию порнографии – нет.
Порнология остается последним писком современной культурологии, финтом на грани фола. Лишь в последние годы что-то в мире начало меняться. Австралийская национальная библиотека создала специальный отдел для архивирования контента австралийских же порносайтов.
Знак новой надежды? Кажется, нам впервые демонстрируют официальное признание того, что порнография является такой же частью культуры, как мультики со Шреком или Микки-Маусом. В русскоязычном пространстве и вовсе плохо: есть всего-то две книги, да и те смотрят по верхам и предназначены, как говорится в аннотации «для сотрудников правоохранительных органов». Приятно, что наша милиция становится самой продвинутой частью нашего общества.
Порно и тенденция слияния с политикой
Порно от политики отделяет расстояние даже меньшее, чем влагалище от ануса. Эти круги могут и пересекаться. Первый признак – вторжение педерастов. Дегенераты уже прорвались. Второй – нашествие шлюх. Не будем о Чичолине, лучше заглянем в Верховную Раду.
Чичолина, бывшая порнозвезда, стала еще и депутатом итальянского парламента - тогда это был скандал, а сейчас никто уже не обратит внимания...
В Украине все проще и как бы натуральнее. Казалось бы, стоит дернуть за цепочку смыва, и через унитаз выборов уроды исчезнут. Но нет: «пипл это хавает». Порнократия – держится!
Что говорить об отсталой постсоветской стране восточнее Румынии? Даже в гнездилище мировой демократии, в Штатах население довольно бодро встретило доклад порнопрокурора Кеннета Стара, освещавшего скандал «Клинтон-Моника». Между прочим, изготовление порнодоклада несгибаемым и как бы эрегированным «проком» обошлось бюджету в 20 000 000 долларов. За эти деньги можно было бы снять две сотни серий «Екатерины Великой» с бонусом в виде приключений графини Ебубениной и майора Елдакова. Хотели благопристойной прозрачности – а получили всемирное пип-шоу.
Но огорчаться не стоит. Эпоха Моцарта и Фрагонара породила изощреннейшие пытки и казни. Галантный век, уходя, испортил воздух. Наше искусство порой непристойно, порой уродливо, но через него мы познаем сострадание. Джеф Кунс начал с инсталляций пылесосов а продолжил порнографией и кичем. И это не конец света. Скорее, промежуточный апофеоз демократии.
Проблема Кинг-Конга: невозможность удовлетворения
Совсем недавно фирма, производящая куклу «Барби», порадовала своих покупателей новинкой, т.н. «Барби-пикант» из серии «нижнее белье».
Новая Барби будет «просто дерзкой», по мнению производителей и принаряжена в жемчужно-серые ажурные чулочки с подвязочками, пояском, полупрозрачными трусиками и кружевным лифчиком.
Это чудо, конечно же, предназначено отнюдь не для детей, а дяденек довольно зрелого возраста, и будет стоить, соответственно, вдвое дороже обычной куклы – 45 долларов.
На фоне грянувших в последнее время волны процессов над педофилами выпуск такой игрушки выглядит, согласитесь, несколько двусмысленно. Людей арестовывают только за то, что они посещали сайты с фотографиями голеньких детишек. Порой доходит до абсурда: где-то в Штатах (наверняка южных) одна мамаша, купив в незапамятные времена видеокамеру, любовно фиксировала на пленке купание своих детей. Ей не повезло – пленки попали «не в те руки», и дамочке неожиданно засветило 16 лет тюрьмы за изготовление детской порнографии. По всей Европе проводятся настоящие облавы на любителей голеньких Лолит, о чем с одобрением рассказывает телеканал «Евроньюс». Это выдается нам за некое достижение западноевропейской цивилизации, чуть ли не образец для подражания. С другой, стороны изготовители «Барби» демонстрируют явное желание поэксплуатировать сексуальные интересы некоторой части населения к детям.
В этом начинании они явно не пионеры. Вспомните хотя бы нашумевший в 70-х фильм «Кинг-Конг». Сейчас этот фильм стал еще более актуальным. Во-первых, Кинг-Конг лез, как вы помните, на башни Всемирного торгового центра, где его, как какого-то предтечу Усамы бин Ладена в конце концов и прикончили. Во-вторых, вспомните сцену, где он держал на своей громадной черной лапище полуголую красотку Джессику Ланж, изнывающую от похоти. Помните круглые горилловые глазищи, которыми он словно облизывал ее щуплое, будто дюймовочье, и в то же время необычайно сексуальное тельце? Помните коготь, которым он обрывал с нее крошечные лоскутки одежды? Он ее «strip», она его «teese»: налицо самая что ни на есть детская порнография.
А теперь представьте себе глаза тех парней, которые у своих мониторов таращились на фотографии полуголеньких малюток – так ли уж они отличаются от грустных, внимательных, лоснящихся глаз гигантской гориллы, безвременной гибели которой мы так сочувствуем – и почувствуйте разницу. «Оставь это, Конг, - бормотала Джессика, ерзая по ладошке, - ты же знаешь, что у нас с тобой все равно ничего не получится». Зрители сочувственно вздыхают - да, просто трагедия, совсем как в жизни, когда затащишь под куст двенадцатилетнюю прелестницу… Действительно: «размер имеет значение». Впрочем, если иметь такой, как у Конга, инструмент - пятиметровый, шишковатый, то и засаживать необязательно. Просто погрозил им миру, порычал, и все: царь природы!
Как сказал однажды наш Президент, «нужно быть слепым, чтобы не видеть»: киношный фантазм, приятно согревающий низ живота, щекочет некий «маленький грязный секретик», который если и не живет в душе каждого, то уж во всяком случае вполне понятен.
Я не говорю, что все мы являемся распутными обезьянами, тайными педофилами, педерастами, делинквентами, онанистами или убогими «мазефакерами», как о том говорил (и на чем сделал карьеру!) старикашка Фрейд.
Я лишь говорю о том, что кое-что из этого джентльменского набора имеет место быть. И вовсе не в виде редкостного каприза природы, случайной девиации, спонтанно-эякулятивного выброса мировой энтропии, редкого, как стобаксовик у памятника Ильичу, но существует на основе систематической, регулярной.
Пусть даже и в дозах гомеопатических, но все же достаточно распознаваемых и понятных т. н. «общественному мнению», чтобы не только строить на этих фантазмах абстрактные бизнес-планы, но и добиваться конкретного финансового успеха. Похотливая куколка Джессика, волнующе-развращенная кукла Барби трогают нас за одно и то же место, наш «маленький грязный секретик», по выражению Лоуренса. Пусть он маленький и грязный, но понятный и раввину, и папуасу, общечеловеческий «секретик». И за другое, по соседству – за кошелек. Но «секретик» – важнее. Человек, это ведь только «тонкая яблочная кожура над бушующим хаосом»...
Сад желаний: порно
Стойте, молодой человек. Покажите-ка ваше желание. Что, неудобно? Что, тесно в штанах? Ну, тогда мы вам сами покажем. Но с вас причитается!
Вот, эта девушка отлично сосет, да еще и заглядывает при этом в глаза по-собачьи. А вот эта красотка спит и видит, чтобы ее обоссали. Эта юная леди склонна к анальному сексу, а вон та так ловко орудует пальчиком… С вас двадцатка.
Для нас, обыденных, как и всех тех, для кого секс не стал рутиной и средством заработка, он – праздник. Конечно, это не значит, что мы не можем его гнусно испаскудить, залив водкой, привычкой и всем тем, отчего тошнит. Да мы это и делаем, причем чем дальше, тем лучше. С порно – все наоборот. Порнофильм, это как сон. Он отменяет все случайное, мелочно-досадное, а главное – раздражающе-систематичное. Он не признает социальной дистанции, иерархических перегородок, дурного запаха, мух, безденежья, войн, этнических конфликтов, волос в нежелательных местах, врожденных уродств, болезней и даже самой смерти. Сюжет любого порнофильма вне зависимости от его закрученности, можно, как волос африканца, вытянуть в прямую линию. Порно – это «Сад желаний», образ загробного мира, где божественно прекрасные апсары не играют на арфе, но выполняют наисокровеннейшие из наших причуд. Идите «в поисках утраченного времени» – и вы попадете не в детство, а на съемочную площадку в южной Калифорнии прямо в объятия Дженны Джеймсон. Чтобы там ни говорили, но Фрейд был прав. Остальные могут идти другим путем (хоть через Адлера или Юнга) – и попадут туда же.
Там нет времени; там женщины всегда хотят и им не нужно мыться; там роскошный лимузин может подобрать пьяного мастурбирующего бродягу из канавы и потрясающая красотка в белых чулках сделает ему то, о чем жену не стоит и просить; там целый салон авиалайнера на высоте 10 000 метров с азартом предается греху; там нет политики, нет экономики и капризов природы; там есть лишь одна реальность – желания и их удовлетворение, а вместо пустоты после разрядки – все новые желания, все новые, и новые…
Порно может быть даже вашей личной, приватной верой. Майкл Нинн – апостолом ее. Чичолина – девой Марией. Быть может, это и оскорбляет чей-то благочестивый слух, но разве Христа не зачали через ухо?
Попы и прочие верующие знают это и борются с порнографией всеми фибрами души. На их стороне и кое-кто из тех, кто работает в порноиндустрии. Одна искусная в бумагомарании матрона даже написала книгу «Повесть о том, как одна храбрая женщина спасла свою семью от опустошения порнографией». Главный ее совет – «впасть» в веру, «отдаться Христу». Успех был весьма локален, учитывая продолжающееся уменьшение количества христиан в мире. Массы предпочитают «впадать» в буддизм или вообще верить в Бога без услуг посредников в лице мировых религий.
Не надо любить порнографию – но надо признать за ней право на существование. «Вопль угнетенной твари, душа бездушного мира, опиум для народа», - разве это нельзя применить к порнографии? Буддийские духовные наставники рекомендуют: в момент смерти очень важно не представлять себе совокупляющиеся парочки. Разумеется, лучше представить Будду с толстыми щеками и молитвенно сложенными ладошками, чем зрелище зарождения и возрождения жизни...
В безжалостной системе допусков и посадок нашей мегамашины Ее Ничтожеству порнографии отведена роль «свободного размера» - без него взрывается вся машина. В Советском Союзе секса не было – зато появился Чернобыль и Карабах. Надо бы напомнить всем исступленным и кровососущим: котел без клапана это просто разновидность бомбы. Не будет порнографии – и непристойным станет все. Что говорил святой Фома? «Избавьте общество от публичных женщин и вы увидите, что разврат будет врываться повсюду. Проститутки в стране то же, что клоака во дворце; уничтожьте клоаку, и дворец загрязнится и станет смрадным».
Сексуальное самоуправление
7-го августа 1908 года археолог Джозеф Шомбати нашел неподалеку от городка Вилленсдорф, что в Австрии, маленькую фигурку женщины со здоровенными грудями и выпирающим задом, пухлой вульвой и зачаточными конечностями. Фигурку назвали «Венера из Вилленсдорфа» и датировали 220-м веком до н.э. С тех пор было найдено около 200 подобных фигур. Сразу разгорелись споры о том, для чего они предназначены: то ли они имели культовое значение, то ли сексуальное, то ли какое-то другое.
Спор разрешило само время: как пишет автор книги «Obscene profits» («Краткая история порнографии и технологии») Фредерик Лейн, теперь изображения вилленсдорфской венеры продают более 200 сайтов. На майках, ювелирных изделиях, куклах, даже на кусках мыла. «В наше время даже доисторический секс продается!», - восклицает автор книги. Чем бы ни была эта фигурка 24 000 лет назад, в наше время она стала частью порноиндустрии.
Нет нужды доказывать, что «этим делом» человек интересовался всегда. Помните Катулла: «Я проникаю в тебя, моя сладкая Инситилла, моя дорогая, моя обаяшка…» Желающие поупражняться в латыни могут попытаться доказать, что Инситилл на самом деле был мальчик.
Лишь в 1964 году был открыт вход в те части руин в Помпеях, где на фресках были изображения совокупляющихся. Туда можно было попасть и раньше, но за определенную мзду. Изображения эти находились не где попало, но лишь в комнатах для взрослых: детей старались не беспокоить торчащими членами.
В общем, наши дальние пращуры относились к сексу здраво. Он имел свое место, но не был при этом ни чем-то табуированным, ни болезненно выпяченным. Потом пришли христиане, и предложили канализировать сексуальную энергию другим, «более цивилизованным» путем – через голову. Примерно на тысячу лет изображение секса было табуировано, и как писал Лейн, «этот сдвиг был таким сильным, что лишь 30 лет назад мы вернулись к уровню дохристианской эпохи».
Почему церковь этим занималась, занимается и будет заниматься – вопрос особый. Волк ведь является хищником постольку, поскольку он ест мясо. В тюрьме секса нет – его, как высшее благо, могут позволить раз в год во время встречи с родственниками – а могут и не позволить. Не только церковь, но и любая власть стремится поставить сексуальную энергию под свой контроль, тем более власть тоталитарная. В фашистской Германии были законы о чистоте расы. Если белая женщина была замечена в связи с евреем, то у нее появлялась бесплатная путевка в концлагерь. В Советском Союзе секса и вовсе «не было», о чем прокричала на весь свет озабоченная ленинизмом учительница. Бедняжки монахини в бесчисленных кельях часто путают религиозные экстазы с эротическими – впрочем, трудно говорить об этом, не впадая в банальность.
Оруэлл в романе «1984» довел вопрос до кристальной чистоты.
То, что с отвращением – то «добросекс», что с удовольствием, пусть даже и с женой – «злосекс» самый настоящий. Разумеется, он смеялся над коммунистической утопией, но разве суть машины власти, коммунистической ли, капиталистической или церковной существенно отличается? Повсюду одно и тоже: разделение и подчинение, иерархические сети и расчленение объектов властвования.
Чикатило было невдомек, что то, что он делал с проститутками (он называл себя «санитаром общества», освобождающим его от морально опустившихся субъектов), монархическое государство со своими гражданами делало всегда. В средние века четвертование, вырывание языка, потрошение было вещью привычной и возмущения не вызывало. Изъятие секса, контроль над ним – самый верный способ установления власти над человеком. В этом христианство просто преуспело чуть больше других.
Еще Уайтхед обратил внимание на сходство между представлениями о боге и формами государственного устройства. Один бог – один правитель. Отравив половую жизнь чувством вины, христианство в чем-то все же помогло. Догмат о троице, вероятно, стал неким прообразом концепции разделения властей на исполнительную, представительскую и судебную. Лик святых, регулярно пополняемый «депутатами» от грешников стал «небесным парламентом» – прообразом земного. Хорошие идеи не пропадают!
Положение медленно, но верно стало меняться после второй мировой войны, когда рухнула колониальная система и мозги европейцев, обожженные фашистской (читай: реакционной и ультраконсервативной) диктатурой озаботились диверсификацией власти и всего, что только можно диверсифицировать.
То, о чем в Европе мечтают, в Америке просто делают: в 1954 году Хью Хефнер выпустил свой первый номер «Плейбоя».
Вместо заоблачных кинодив типа Марлен Дитрих он стал печатать фотографии девушек «next door», тех, которые живут по соседству. В первых номерах своего журнала он и вовсе печатал фото своих полуголых сотрудниц.
То, что учинил Хефнер, можно назвать сексуальной революцией, а можно и провести аналогию со сферой политики – с внедрением местного самоуправления. Как оказалось, свои сексуальные проблемы населению проще решать «не отходя от кассы» - тут же, на месте, стоит лишь поскрести по местным половым сусекам. Недаром говорил еще Остап Бендер в отношении мадам Грицацуевой: «в центре таких субтропиков давно уже нет. Но на местах…»
Переворот, учиненный Хефнером сполна оценили лишь в начале 70-х, когда хлынула волна эпигонов: «Penthouse», «Hustler», «Mister». Вместо того, чтобы грезить о недосягаемых образцах «чистой красоты» (никаких голых задниц, пусть даже сухих и чистых, как писал Сальвадор Дали), читатели обратили свои исполненные здравой похоти взгляды на дивчин по соседству, которых можно не только потрогать, но даже поиметь. И, как оказалось, эти девушки «next door» не менее привлекательны и куда более раскрепощенны и смелы, чем феи киноэкрана. Никакой сексуальной монархии-моногамии! Хефнер даже в своей личной жизни отстаивал свои идеалы завзято: вел широкую половую жизнь, имел двух шикарных любовниц, которые никогда не пересекались, а когда все же обнаружили существование друг друга, как в 1975 году, то взял да и женился на фотомодели Кимберли Конрад (ему в то время уже было за 60). В середине 70-х «Плейбой» стал мировой империей, сеть его клубов с девочками-кроликами опутала всю планету не менее плотно, чем в свое время сеть представительств всесильной Ост-Индской компании.
До сих пор составители библиотеки исследований по истории порнографии как-то не очень обращали внимание на морфологическую схожесть идеалов местного самоуправления и идеалов сексуальной революции. Подписание одноименной Хартии, декларации прав человека, выход глашатая сексуальной революции «Плейбоя», изобретение противозачаточных таблеток – все это происходило почти в одно и то же время.
Зачем это все, нам понять непросто: в Украине практически нет традиций самоуправления, потребность в нем не осознана. Если в Штатах существует как минимум три основные формы местного самоуправления (сильный мэр, слабый мэр, совет уполномоченных), не говоря уже о школьных советах, советах попечителей больниц и так далее, то у нас по Конституции закреплена лишь одна его форма. Да и та досталась нам по наследству от Советской власти и соответствует американской формуле «сильный мэр», которая не слишком способствует борьбе с коррупцией. В общем, ситуация такая: никакого самоуправления, никакого порно, никакого разделения властей, вольнодумства, зато «долой червей сомненья» и бациллу «морального разложения».
В начале 80-х, с приходом видеотехники порно на Западе взяло новый рубеж. Если раньше народ, краснея щеками, шел на порносеанс, то теперь посмотреть порнушку стало возможно и дома. Если до того для съемок порнофильма были нужны десятки и сотни тысяч долларов и несколько месяцев, то теперь его снимали за пять тысяч и одну неделю. Народу было плевать на красоты и ухищрения режиссеров – «секс давай!» В прессе завопили о «падении нравов», а для церковников всех мастей появился отличный повод потрещать о близком конце света. Для консерваторов настал подлинный ренессанс: Тэтчер поперла на Фолкленды, Рейган лыбился стозубо, отсылая своих дегенератов в Панаму. В общем, всем стало хорошо.
Спустя еще десять лет, с появлением Сети с ее богатейшими порно-ресурсами и возможностями для онанистического времяпрепровождения пришло время для не менее серьезных перемен. Появился секс виртуальный – одеваешь комбинезон и занимаешься «этим» со своей пассией, истекающей где-нибудь на Гавайских островах. Можно и не со своей – как душеньке угодно. Если раньше ребята, неровно дышашие на приятный женский голос в телефонной трубке, считались извращенцами и позорными элементами общества, то сейчас все вдруг переменилось. Едва ли не половина рекламы в секс-изданиях в Штатах забита объявлениями «секса по телефону». А значит, народ рукоблудство с трубой у уха позором уже не считает. Есть серьезное подозрение, что без «основного инстинкта» Интернет и вовсе не состоялся бы. По самым скромным оценкам, примерно 4% запросов в Сети связаны с сексуальной тематикой.
Вторая сексуальная революция
Происходящее можно назвать второй сексуальной революцией – если после первой, в начале 60-х в секс пришла открытость, то теперь – возможность для блуда тайного, виртуального, интерактивного, и даже без участия противоположного пола. Сексуальное самоуправление достигло новых вершин – онанизм, зло заклейменный каких-то пятьдесят лет назад, вдруг стал занятием вполне респектабельным, пристойным и экологически продвинутым. Сексуально самоуправляюсь – значит способствую нераспространению СПИДа, крепости своей семьи, снижению количества проституток и количества общественного разврата. И пусть ретрограды вопят о «дегуманизации» секса, «я евона вон скока на блядях сэканомил».
В секс пришла новая свобода – от власти больших денег, то бишь «центра». Порно из «фабричного» стало любительским, домашним. Говорят что почти половина из тех, кто имеет видеокамеру, рано или поздно пытался снять домашнее порно. И хотя первые любительские опыты у всех похожи, именно любители в последние годы крепко потеснили профессионалов. Кое-кто из эротоманов только любительское кино и смотрит.
Главари же мировой порнографии устраивают фестивали «взрослого кино», альтернативные Каннскому, которые даже проходят в одно и то же время. Процесс идет вовсю: как говорят знатоки, за последние 20 лет качество порнофильмов заметно выросло.
На наших глазах российское порно из убогих поделок превратилось в нечто, претендующее на что-то и обрело своего зрителя. В 1998 году в Лос-Анджелесе даже прошла конференция по русскому порно. Три десятка высокоученых докладчиков явно усмотрели в ней некий феномен, способный к саморазвитию. Как оказалось, эстетическая ущербность вовсе не является атрибутом порнографии, но скорее идеологическим штампом.
Если говорить о дрейфе русских антипорнографических законов, то тут заметны две тенденции: расширение наказуемой зоны (до революции законом преследовалось только распространение, в дальнейшем – производство и даже реклама порнографии) и все меньшее понимание законодателями того, что они имеют в виду под порнографией. По последней версии закона о порнографии, рассматриваемого Государственной Думой (законопроект подготовлен группой, возглавляемой С. Говорухиным), материнские чувства подпадают под понятие порнографии, а любая откровенность лесбийской или гомосексуальной любви – нет. Согласно этому же закону можно привлекать к ответственности Родена, Рафаэля и даже античных греков, а равно администрацию музеев за обнаженные фигуры.
И все же сексуальное самоуправление в России имеет все основания для прогресса вширь – вертикаль президентской власти в России куда слабее, чем в Украине и вязнет где-то на уровне губернаторов. Сейчас она явно не в состоянии навязать обществу то, что хочет и еще менее может лишить его добытой с таким трудом сексуальной отдушины.
Увы, но самоуправление в Украине – пока лишь фикция. Конституция его обещает, но не гарантирует.
Но тогда и украинская сексуальная революция и ее неизменные спутники – порноиндустрия, свободомыслие, смягчение нравов – лишь облачка пыли на горизонте. Разочарование и чувство вины такие же наши спутники, как немощность перед произволом власть и секс имущих. Ее величество история все еще стоит к нам боком, одной рукой рассыпая противозачаточные таблетки, другой – показывая фигу тем, кто застрял в 1933 году, не решаясь ни сделать шаг вперед навстречу всемирному Онону, ни хотя бы отдать власть в руки новому малороссийскому Гитлеру.
Порнография как устой свободы
Давайте не будем искать ответ что такое порнография в уголовном кодексе или в академических справочниках – они ведь правду не скажут. Вспомним наше не такое уж давнее прошлое. В советское время это слово имело четкую «ихнюю прописку» и являлось одним из «элементов сладкой жизни», рядом с элегантными автомобилями, красивыми женщинами, зарплатой в тысячу долларов, джинсами от «Леви Страусс», отпуском на Канарских островах, текилой, марихуаной и районами «красных фонарей», книгами буржуазных Нобелевских лауреатов, правами человека, чистыми улицами, мюнхенскими сосисками, а главное – возможностями.
Возможность - это свобода выбора. Выбор сам по себе может быть и принудительным, несвободным, как выбор между видами казни в Англии: или отравление кислотой или повешение. Кислоту пока никто не выбрал. Свободный выбор, это право выбирать из нескольких альтернатив или отказаться от выбора – пусть выберут за тебя.
На порнопортале «Черный бархат» на главной странице есть дивный перечень подразделов. Разве это не сонет свободы?
Любители » Анал » Аниме » Азиатки »
Попки » Бабцы » Юные »
Пляжные » Садо-мазо » Красивые »
Бикини » Бизари » Темнокожие »
Блондинки » Орально » Брюнетки »
Знаменитости » Болельщицы » Полненькие »
Семяизвержения » Игрушки » Фетиш »
Группа » Пальчики » Геи »
Бабушки » Волосатые » Хардкор »
Жены » Интернационал » Индейки »
Японки » Латинос » Ножки »
Лесбиянки » Мастурбация » Соски »
Кормилицы » Офисные » На природе »
Кальсончики » Писающие » Пенисы »
Порнозвезды » Публичные » Киски »
Рыжие » Школьницы » Шоу »
Подглядывание » Чулочки » Подростки »
Сиськи » Подюбочные » Разное »
Трудно поверить, но для многих людей выбор есть нечто мучительное. При этом свою неспособность выбирать они всячески скрывают – оттого и называются консерваторами. Временами они даже берут верх, как сейчас в Украине – либеральная риторика при консервативной политике. При консерваторах порнография, как и всякая свобода вообще, поджимает хвост. То же самое и в наших реалиях: что бы там ни говорили старые женщины, но порноиндустрии в нашей стране не существует. Кучка гниющих от СПИДа наркоманок на панели – это не рынок секс-услуг. Десяток грошовых скабрезных газетенок в ларьке на остановке, рахитичный магазинчик с польскими вибраторами – это не порноиндустрия. Маргинальный «Лель», едва сводящий концы с концами – вот симптом нашего настоящего. Если любите Лакана, можете назвать его даже синтом, от этого хуже не станет. Свободы слова не убудет, а возможностей для предпринимательства больше не появится.
Между этими двумя полюсами и возможностями – либо быть, либо не быть и находится порнография. Да она и сама, как модно было раньше говорить, есть понятие относительное. В США есть целая градация фильмов – это детям смотреть можно, а то, что с поцелуйчиками, только в сопровождении взрослых (чтобы дети не онанировали, что ли?), а вот то, где юбку задирают – то вообще нельзя. Есть и четкое определение порнографии: изображение хотя бы одного из трех элементов, как-то пенетрация, эякуляция, копуляция. Разверстые вагины, торчащие члены сами по себе порнографией не считаются, хотя и не допускаются к открытой продаже. В специальных секс-шопах – пожалуйста, туда дети не ходят.
Впрочем, Штаты страна продвинутая, и многим остальным до их ясности еще далеко. У японцев порнографией считается уже изображение лобковых волос, у нас с волосами тоже не очень, но все-таки получше чем в некоторых арабских странах, где женщины носят волосяные накидки. Сняла накидку – в тюрьму, даже если ты жена дипломата. Непристойным считается все женское тело и нижняя половина мужского.
От Ирана к Египту нравы смягчаются, но женское обрезание делают все равно – чтобы много о себе не думали. Там никто не придает значения тому, что в голом виде азиатские женщины с их кривыми волосатыми ногами и мохнатыми, как у лемуров, бровями вообще-то не так чтобы уж слишком привлекательны. Японца, убившего и сожравшего в Париже длинноногую блондинку (его признали невменяемым и выдали Японии) в Токио встречали как подлинного национального героя – он сумел «заклясть» агрессивную западную сексуальность. «Но больше всего я хотел бы сожрать Шарон Стоун – она есть ходячий апофеоз западной сексуальности». «Вы же понимаете, наши женщины не идут ни в какое сравнение с американками – они маленькие, плоскогрудые, кривоногие…»
С юга на север население делается все больше «cool», но что характерно, женщина без трусов – это неприлично, но не вызывающе, в то время как торчащий член считается чем-то исключительно наглым и непристойным.
«Женское тело гармонично, но вот мужское… в нем явно есть что-то лишнее», - писал один московский умник. Понимаю. Так в чем же тогда порнография? В чем ее ядро, сердцевина, где бьется ее пульс? Она – не в качестве или количестве. Она не в волосах или сантиметрах оголенности, не в голых сосках, гекталитрах эякулята, гигагерцах копуляций или чем-то другом, предметном. Она – в принципе, установленном не нами, но теми, кому он выгоден.
Сияющий х*й
В японском городишке Комаки есть один удивительный праздник. Шестьдесят женщин несут на носилках четырехметровый торчащий фаллос и поют песни. Остальные несут фаллосы поменьше, но тоже в конце дня напиваются наравне с остальными. Это праздник плодородия и отмечается 15 марта. О том, как ведут себя мужчины, пресса умалчивает. Любопытно, что праздник дожил до нашего времени, невзирая на войны, противозачаточные таблетки и телевидение.
На западе ничего подобного нет, правда, в Амстердаме, который во всей Европе является законодателем мод, есть кондитерская, в которой любимому другу или подружке в подарок ко дню рождения можно заказать торт в виде вагины, толстых грудей или даже члена. Говорят, особенно популярны сиськи.
Комаки и Амстердам. Два конца Земли. Прошлое и настоящее замыкаются в головокружительном экстазе. А дальше, что будет дальше, куда не залазила и мощнейшая из горилл?
Когда создательница известного фильма <Романс> (у нас его назвали порнографическим) Катрин Брейя привезла в Канны свое последнее творение, в котором его герой расхаживал с торчащим членом, жюри и критика встали на дыбы. <Да как же так, да как же можно в такое солидное место везти такое непотребство?> Режиссерше пришлось расколоться и объяснить академикам, что член в кадре был не настоящий, а муляж. <А, муляж>, - протянули академики со знающим видом и успокоились. Муляж, видите ли, чувств не задевает, хотя и неотличим от настоящего. Даже в стыдливой Москве Дмитрий Нагиев в одной из своих передач смог прилепить к стене студии исполинских размеров, колышущийся дилдос - публика ахнула, потом засмеялась: искусственный, значит хороший. Интересно, что полуметровый член телесного цвета публику взъерошил, но не потряс. Совсем другое дело, если бы кто-то вздумал просунуть через дыру в стене студии свой куда более скромный, но значительно более настоящий прибор.
Что бы после этого произошло? Крушение останкинской телебашни? А может, революция? Может, народ в остервенении бросился бы срывать друг с друга одежду, занимаясь свальным сексом?
Нет, конечно. Но кое-какие устои слегка пострадали бы. Точнее один, главный <устой>.
Конец конца
Что значит "непристойное"? Это то, что на людях делать не пристало. Это недостойное поведение, то есть то, которое понижает ваш социальный статус. Ковырять в носу, шумно сморкаться и пускать ветры, корчить рожи, гоготать, блевать, зевать, оголять нижние части тела, совокупляться, испражняться, справлять нужду. Кашлять можно. Можно чихать. Принимать пищу тоже (хотя и не везде).
Нельзя принимать причудливые позы и подолгу в них находиться. Нельзя отвечать невпопад. Смеяться не в тему и говорить сам с собой. Нельзя касаться заповеданных тем: что нас населяет, унижает и разделяет - глисты и прочие паразиты, смерть, правящий класс.
В общем-то нельзя ничего, и для того, чтобы выглядеть хорошо и солидно, желательно вообще ничего не предпринимать, но при этом нужно "хорошо выглядеть", то есть продемонстрировать свое место в социальной иерархии. Чем ниже это место, тем больше позволено. Сантехник может запросто харкать метровыми соплями на улице, а вот директору банка это уже не пристало.
Существу высшего порядка находиться среди смертных вообще не положено - а то сочтут за <вольноотпущенника>. Всем известно, как гомо сапиенсы относятся к посланникам богов. Если у того нет за пазухой крупнокалиберного пулемета <вулкан> и гарантий пуленепробиваемости, то лучше и не появляться вообще. Слабость - неприлична. Солидный и абсолютно пристойный человек в идеале - нечто неуловимое, всесильное и бесстрастное, вроде невидимого хищника из одноименного фильма или жидкометаллического терминатора. На худой конец это невозмутимый агент Джеймс Бонд или бесстрастный манекен в дорогом костюме, торчащий в витрине модного бутика. Еще один поворот истории - и мы будем стыдиться быть <просто> людьми. Быть человеком станет неприлично:
Однако, с другой стороны, если что-то из этих неприличных дел вы делаете профессионально, то есть упорно, нагло и с блеском, а главное - вам за это платят, то все в порядке. Один парень из Германии установил мировой рекорд в громкости пука и угодил в книгу рекордов Гиннеса. Пока он просто пердел, его девушка его презирала и пыталась перевоспитать. Когда он попал в газеты и заработал хорошие деньги - она его возлюбила.
Ясно одно: если вы взялись заниматься сексом в общественных местах со своей подружкой (с женами этот фокус почему-то не проходит - быт заедает, что ли?), то делайте это упорно, во всех возможных позах, ракурсах, местах, временах дня и ночи, а главное - фиксируйте это дело на пленку, чтобы потом не упустить свой шанс угодить в книгу рекордов.
Непристойное исчезает, многократно повторенное. Наша система в чем-то подобна лампе Аладдина: чтобы добиться успеха и извлечь из нее джинна, ее нужно долго и упорно тереть. <Терпение и труд - оргазм извлекут>. Впрочем, немного вазелина все же не помешает. Все сексуально, все политично, все фаллично: мужчины, машины, женщины. Посмотрите-ка американский <Плейбой> - вагина в нем уже давно разволшебствлена, а вот член держится непоколебимо: великая и непристойная Вещь.
День, когда Время сорвет с мужчин их трусы и набедренные повязки, а их дотоле <непристойное> естество подвергнуто осмеянию и любованию, станет концом <прогрессивного человечества>, всей простоявшей века системы социальных отношений, а главное - идеи эквивалента. Член всегда имеет некую величину. Эталон метра, хранящийся под колпаком в Париже; скипетр, символ монархической власти; посох Папы римского; мраморная колонна на майдане Незалежности - все это фаллические символы и символы власти.
Мой член самый большой,
Мой член самый твердый,
Мой член самый-самый.
Мы давно привыкли к этой арии власти и уже не замечаем ее. Протяженности делирия для бредящего не существует, заметны только вехи, события. Оголение бреда, выход, хозяйский осмотр - вот <непристойное>, вот <порнография>, дразнилка для оголтелого <морального большинства> и мнящего себя невидимым мирового вампирического сообщества.
День, когда размер действительно перестанет иметь значение - день Страшного Суда. Общество, завязанное на патриархальных ценностях не может позволить себе разволшебствление фаллоса. Он как первый китайский император, которого никто не видел, но который создал империю и построил Великую Стену. Вздыбленный, алчущий, сочащийся похоанели ищный, ненасытный, сияющий х*й - вот та первая и последняя реальность, незримо горящая во лбу каждого, мужчины ли, женщины, крушение которого будет означать конец тысячелетней машины власти.
Апокалипсис мирового х*я - это не только гибель, но и начало новой эры. Порнография не исчезнет, но поменяет свой знак: непристойным станет скрывать свои гениталии и говорить о деньгах. Порнографичной станет сама идея всеобщего эквивалента и купли-продажи. Быть может, даже процесс мышления будет низвергнут в красный квартал - но мы не узнаем об этом. Хрущевский ботинок проснется и застучит по трибуне ООН; мать-Тереза вдруг окажется переодетым мужчиной, а Саддам Хусейн - женщиной. Это-то и будет сладким днем освобождения, а для наших потомков - сладчайшим безумием, о котором мы не смели и мечтать в самых смелых из своих видений.
Приап, Багал-Пехор, Молох, Минотавр, Атис и Адонис, Лингам, ВТЦ - вот имена Единого и Могучего Фаллоса, заспиртованного в кунсткамере будущего. Повторяйте, пока на языке не появится вкус жеваного доллара. Это - сперма Грядущего.
